Поющая обезьяна.
Четвертая глава.
Когда через неделю я появился в школе, мне никто ничего не сказал. Но, как и прежде, по спине скользили косые взгляды, и девчонки перешептывались на переменках, показывая издалека на меня пальцем. Возиков по слухам перевелся в другую школу. Серега рассказал, что Лешкин отец хотел было устроить скандал, но директриса его отговорила в обмен на блатной перевод в «хорошую английскую школу». Жора попал в больницу на онкологию. Лева собирался в Израиль. Сей Саныч, неплохой, хотя и странноватый математик, намеревался нас покинуть и «выбраться» депутатом городской Думы. Все это меня совсем не грело, и к марту созрело решение перевестись в другую школу. На восьмимартовском учительском сабантуе произошел скандал. В разгар веселья Гриничкина стащила у молоденькой учительницы пения кошелек с авансом и побежала к себе в кабинет. За ней бросилась целая бригада охотников во главе с математиком. «Преступница была схвачена за руку и разоблачена». Серега неделю не появлялся в школе, а когда заявился, выглядел, как тяжело больной. После уроков я позвал его на Неву. Мы прошли через парк и спустились к воде. Лед начал сходить, и мимо нас проплывали серые с черной окантовкой мазута льдины. До настоящего ледохода с его ослепительно белыми торосами было еще далеко.
- Ну что, Серега, хреновые у нас дела?
- Хуже некуда. Хорошо еще, что мамашу не будут судить, а просто уволят по статье. Она ведь больная на голову. Тащит все, что плохо лежит. И что хорошо тоже. Принесла мне как-то спортивную куртку. «Вот, сынок, купила тебе новую по случаю». А я вижу, что куртка, хоть и приличная, но ношеная. На следующий день выяснил, что куртка Игорехи Мешкова из десятого «б». Мешок только похихикал. Все ведь всё знают. А у тебя как дела? Что собираешься делать?
- Наверное, переведусь в другую школу. В двести десятой на Невском у брата есть знакомая завуч, армянка. Родственница его друзей. Он обещал договориться.
- Английская или физмат?
- Да нет. Обычная, но вроде бы ничего. Базовая института Герцена.
- А летом куда собираешься?
- Опять дачу снимем, а я буду работать. Только в первую смену.
- Я тоже пойду работать. Мы совсем на мель садимся. У сестры своя семья, мать тычется по школам, но кому она такая нужна. Учитель она нулевой, а завучи у них у самих есть. Раньше вокруг неё мужики вились как осы над вареньем. Там блат, тут блат, а теперь прямо вакуум. Ладно. Пошли по домам.
Дачу мы сняли в Бернгардовке. Две комнаты с верандой. По утрам Боря загружал свою пятерку моим невыспавшимся телом, по пути забирал со склада коробки с запчастями и отвозил в город на работу, оставляя маму с теткой на хозяйстве. Обычно Аркаша уже поджидал нас возле дома. Заказов стало меньше, и мы управлялись за полдня. Иногда мой братишка срочно убегал по своим делам, и мне приходилось возвращаться на электричке.
На даче кроме как заниматься делать было нечего. Но мной вдруг овладело желание расслабиться. Я бы не назвал это ленью, но отсутствие былого энтузиазма явно наблюдалось. Первые дни после нашего переезда почти круглосуточно моросил дождик, и я после работы не выходил из дома. Единственные вылазки за пределы садового участка были за водой, причем за питьевой нужно было идти с бидоном на тележке почти за километр, а «техническую» можно было брать из колодца соседнего участка. Хозяином соседнего двухэтажного дома был Вениамин Матвеевич, суетливый шестидесятилетний полуинтеллигент с добродушным, слегка дребезжащим голосом. На первом этаже его дома в одной комнатке располагались дачники. Женщина лет двадцати трех с двухлетней дочкой и маленькой болезненного вида мамой. Когда в перерыве между дождями я заскочил к ним во двор за водой, девочка играла в куклы на широкой деревянной скамейке под навесом. Увидев меня, она подошла и, наклонив голову на бок, протянула мне ладошку.
- Маша.
- Саша.
- Ты пришел за водой?
- За водой.
- А ты мне чего-нибудь подаришь?
- Обязательно. Только сегодня у меня ничего нет. Извини.
- Прощаю.
- Маша! Как тебе не стыдно! Вы уж её простите.
- Все нормально.
- Меня зовут Неля, а вас, я знаю, Саша. Вы студент или где-то работаете?
- Студент. Десятого класса. И работаю. А вы?
- А я работаю библиотекарем в школе. Сейчас каникулы так я в отпуске и месяц взяла за свой счет. Мама в конце лета выходит на пенсию, так что мне будет полегче.
- А где она работает?
- Какой-то институт, связанный с оборонкой и биологией. Здесь в районе Ржевки. Ей сделали столько прививок, что я не знаю, как она выдержала. Теперь эта контора закрывается, и всех кого можно и кого нельзя выпроваживают на пенсию. Может быть ей дадут инвалидность, так хоть как-то можно будет сводить концы с концами.
Погода наладилась, как и мои отношения с соседями. Недалеко от станции я обнаружил весьма приличную спортплощадку, где регулярно собирались разновозрастные волейбольные и баскетбольные команды. Атмосфера была вполне доброжелательная, и мы с Нелей частенько отправлялись туда после обеда, когда её мама возвращалась с работы. Иногда мы брали с собой малышку и по очереди развлекались с ней на детской площадке. Машка была на удивление спокойным ребенком. Я ни разу не слышал, как она плачет. Если ей случалось удариться, то раздавалось громкое сопение. При этом её нижняя губа смешно накрывала верхнюю, а их хозяйка стояла, сложив руки, вытянувшись по стойке «смирно».
В один из вечеров мы долго раздумывали, отправляться ли на спортплощадку. Небо затягивало темно-синими тучками, ветерок задувал то с одной то с другой стороны, как бы размышляя, стоит ли ему сегодня вообще напрягаться. На всякий случай я захватил большой черный зонт, и мы вдвоем с Нелей пошли на станцию. Волейбольно-теннисные развлечения начисто отвлекли меня от погоды, и когда упали первые капли, я трусцой побежал за зонтиком, оставленным на скамейках у деревянной трибуны. Когда его полушарие раскрылось над моей головой, неожиданно хлынул самый настоящий ливень. Несмотря на то, что Неля вприпрыжку подлетела ко мне, её одеяние напоминало легкий водолазный костюм после погружения с той лишь разницей, что намокшая блузка и облегающие джинсы лепили весьма сексапильный образ их обладательницы. Перепрыгивая через набухающие лужи и ручьи, мы бросились домой. Заскочив в прихожую, я уже собрался к себе, но Неля предложила попить чаю и вообще «посидеть». Маша уже спала, а Ираида Аркадьевна, Нелина мама, дремала в кровати, досматривая телевизор.
- Пошли наверх. Там есть пустая комната. Помоги мне поднять чайник и чашки.
Она нагрузила на поднос стандартный набор, включая половинку вафельного торта, и, подхватив заварной чайник, поднялась по крутой в два пролета лестнице. Уверенно повернув ключ в замке, Неля широким жестом махнула: «Располагайся, а я пока переоденусь». Комната была довольно просторной. Под широким окном стоял стол, окруженный тремя стульями. Справа простиралась двуспальная деревянная кровать с полной экипировкой, а с противоположной стороны прижимались к стенке раздвижной диванчик типа «Наташа» и коренастый шкаф. Скошенные углы потолка напоминали, что над комнатой находилась крыша, и в жаркий солнечный день находиться здесь было не очень комфортно. Сейчас в комнате было неуютно, но тепло, так как дом отапливался централизованно от чугунного бойлера, стоявшего в подвале. Под окном остывала солидная водяная батарея, так что моя слегка отсыревшая одежда стремительно высыхала. Неля впорхнула в комнату с горячим чайником, батоном и масленкой.
- Это чтобы не умереть с голоду.
Пока мы готовили и поглощали импровизированный ужин, светлые вечерние сумерки за окном окончательно сменились лиловой грозовой полутьмой. Но молний и грома не было. В окно барабанил полноценный ливень и лишь на горизонте мелькали сполохи, долетая до нас слабыми отблесками с мокрых ветвей деревьев.
- Саня! Давай я тебе что-нибудь спою. Ты умеешь петь?
- Ну, немного умею.
- Открой шкафчик, достань гитару.
В шкафу оказалась довольно приличная гитара. Неля пересела на кровать, уверенно подтянула струны и на четырех аккордах бойко спела «Нинку».
- Ну, как?
- Здорово.
- Вот еще послушай.
Пошел стандартный набор Визбора. Почти без фальши и сбоев.
- А ты можешь что-нибудь изобразить?
- Попробую.
Последние месяцы у меня было довольно много свободного времени. Муж Нины разрешил мне забрать на память гитару и музыкальные сборники, и я значительно продвинулся в своем репертуаре. Почти речитативом я тихонько начал «Гори, гори, моя звезда…» Неля сначала замерла, как статуя, потом встала, заперла дверь на щеколду и вернулась на кровать. Когда последние звуки струн вновь сменились шумом дождя, она забрала у меня гитару и, подойдя вплотную, обняла за плечи. Мои руки скользнули под ситцевый подол легкого платьица и сплелись на обнаженных ягодицах. Я понял, что это разворачивается почти плановая операция «совращение», но отступать было поздно. Несколько месяцев воздержания делали свое дело, и за слетевшим на пол платьем последовали джинсы, плавки и футболка. Наши тела сплелись и рухнули на кровать. Мои опасения, что пол или кровать будут стучать и скрипеть, не оправдались. Вечернюю тишину нарушали только шум дождя и стоны Нели. Когда мы отдышались, она повернулась ко мне и прошептала:
- Я-то думала, что ты интеллигентный пай мальчик. А оказался настоящим, многоопытным хулиганом. Когда же ты успел всему научиться, да еще и командовать?
- Долго рассказывать. Насчет командовать – ты уж меня прости, завелся. Но тебе вроде бы понравилось.
- А тебе?
Вместо ответа я притянул её к себе, и мы вновь окунулись в «любовный омут». Неля вошла во вкус и стала дурачиться, придумывая разные позы и методы. Видимо, она занималась гимнастикой, и была очень гибкой, но через некоторое время меня это стало раздражать. Я читал о спортивном сексе, но то, насколько он не похож на любовную страсть, меня удивило. Снова по комнате разлилась тишина. Дождь прекратился, и тучи освободили посветлевшее небо.
- Что-то ты загрустил.
- Радость любовных утех всегда сменяется печалью.
- Это кто так говорит?
- Кто-то из древних греков так говорит. Ладно, мне нужно идти. Уже начало третьего. Дай бог, чтобы мама не проснулась и не всполошилась. Пока!
- Ну, ты нахал! А поцеловать?
Лето перекатилось в теплый, солнечный июль. Дачная жизнь наладилась и приобрела монотонную размеренность. Работа, дорога, добыча продуктов, игра в волейбол, сексуальная развлекуха, отбой. Иногда Боря брал нас с Нелей и Машкой на озера, где мы купались до посинения. Рабочая неделя превратилась в четырехдневку, но брата это не очень волновало. Чувствовалось, что у него есть дела поважней. Иногда на соседской даче появлялся хозяин с молчаливой и улыбчивой пожилой женой. В такие дни я старался не появляться на сопредельной территории. Как-то в субботу рано утром Маня попросила отнести Ираиде Аркадьевне бутылку подсолнечного масла, и я отправился с незапланированным визитом, зная, что накануне приехал Вениамин Матвеевич. Причем без жены. Зайдя на крыльцо и открыв незапертую дверь, я заглянул на кухню. Никого. В комнате дачников тоже. Видимо они пошли с Машей погулять. Я поставил на кухонный стол бутылку и уже собирался исчезнуть, как вдруг до меня донеслись голоса Нели и хозяина в сопровождении весьма характерных скрипов старой кровати. За дверью явно шел «любовный бой». Похулиганим, - решил я и, коротко постучав, распахнул дверь, заранее придав своему лицу выражение крайнего идиотизма. Из-за широкой волосатой попы выглядывали испуганные Нелькины глаза.
- Ой, простите! Доброе утро, Вениамин Матвеевич! Здравствуй, Неля! Я там подсолнечное масло принес. На кухне оставил. Передай маме. До свидания.
Несколько дней я не общался с соседями. И не то, чтобы специально, а как-то не получалось. Неожиданно прибавилось работы, да и дома я зачитался новыми журналами. Подвозя меня на дачу, Боря спросил:
- А что, волейбол закончился?
- Да как-то недосуг.
- Ушла любовь, утихли страсти. Чтоб не было другой напасти. Почти экспромт. Дарю.
- А ты догадывался про Матвеича?
- Не догадывался, а знал. Но тебя решил не расстраивать. Ты не в обиде?
- Все нормально.
- Я тоже так думаю.
Через недельку у нас на крыльце появилась Неля и заискивающе-вежливо пригласила меня на площадку. Я не стал ломаться, и мы вдвоем отправились на станцию.
- Ты на меня не обижаешься?
- Не обижаюсь.
- И не сердишься?
- И не сержусь.
- Как? Тебе совершенно все равно?
- Да лишь бы на здоровье. Тебе с Матвеичем было нормально?
- Издеваешься?
- Знаешь, не тяни меня за язык. Лучше я останусь в твоей памяти добрым, ласковым и пушистым. Идет? Или ты завязываешь с этой темой, или я возвращаюсь домой.
Боря завез большую партию комплектующих, и нам пришлось поднапрячься. В среду вечером, прилично уставший, я возвращался на дачу в полупустой электричке, подремывая под стук колес. Напротив меня сидела красивая темноволосая девушка с необычной прической. Её платье отличалось от магазинного ширпотреба и явно было сшито на заказ. Всё в ней говорило о благополучии и душевном равновесии. Перед Бернгардовкой я встал и направился к в тамбур, бросив в очередной раз взгляд на соседку. Та неожиданно приподняла брови, внимательно посмотрела на меня и покачала головой. Мол, не выходи, подожди. Переместившись в тамбур, я обернулся и снова посмотрел на девушку. Та улыбнулась и снова отрицательно покачала головой. Прослушав ржавый скрип двери, я перевел взгляд на брюнетку. Она широко улыбалась, собираясь тоже выйти в тамбур. Во Всеволожской мы сошли вместе и уже под руку пошли в сторону поселка. В такт с шагами её большая, теплая грудь плотно прижималась к моей руке. «Да, приключение!» – подумал я, отслеживая на всякий случай названия улиц и номера домов. Минут через двадцать мы подошли к добротному двухэтажному дому.
- Вот и добрались. Заходи.
Через калитку мы прошли по аккуратной тропинке и поднялись на крыльцо небольшой веранды. На верхней ступеньке моя спутница обернулась:
- Между прочим, меня зовут Зина.
- А меня вообще зовут Саша.
- Очень приятно, Саша.
Она ловко повернула ключ и, толкнув застекленную дверь, быстро подошла к тумбочке с телефоном, набрала номер и сообщила пароль. Я понял, что дом находится под охраной.
- Сначала мы поужинаем, если вы не против.
- А потом будем развлекаться, если мы не против. А мы не против, поскольку мы не противные люди, а совсем наоборот.
- Будем надеяться.
- Будем. Это ваша дача?
- Да. Это наш дом. И дом и дача. Родители уехали в санаторий на три недели, а меня оставили под присмотром тетки. Но она тоже исчезла на неделю. Пошла в поход на байдарке со своим хахалем.
- А у тебя хахаль есть?
- Был, да сплыл.
- Я как бы кандидат на освободившееся место? Прохожу смотрины.
- Что-то вроде того.
- Твой отец военный?
- Да. А как ты определил?
- По запаху и телефону. У вас пахнет армейским гуталином. Он случайно не на Ржевском полигоне служит?
- На Ржевском. Подполковником. У нас на Ржевке отдельная квартира. А откуда ты знаешь про полигон?
- У меня приятели из 125-й школы. Там у многих ребятишек родители работают при полигоне. А ты где служишь?
- А я учусь на третьем курсе политеха. А ты на каком курсе?
- А мы на десятом курсе средней школы. Что ты так смотришь? Не похоже? Внешность бывает обманчива. Да ты не переживай. Я большой, самостоятельный и обеспеченный мальчик. Серьезный, положительный и порядочный. Вполне. Ты ведь в электричке почувствовала ко мне доверие?
- Почувствовала.
- Постараюсь оправдать. Вот только позвоню маме, чтобы она не волновалась. Хозяин нашей дачи работал в райисполкоме, и у него тоже есть телефон.
Мама как всегда слегка отругала меня за очередную нервотрепку, но по голосу чувствовалось, что она была рада убедиться, что все в порядке и узнать, «где я и что я».
Зина быстро накрыла на стол, подогрела котлеты с вермишелью, заварила чай и разложила печенье. От коньяка, вынырнувшего из холодильника, я категорически отказался, чем поверг её в изумление.
- Ты что, вообще не пьешь?
- Вообще не пью и ненавижу пьяниц. Вырос в коммуналке среди этой рвани.
- Неслабо! Ну, тогда я тоже не буду.
- Оно и правильно. Приятного аппетита.
- Вкусно?
- Да, вполне съедобно.
- Котлеты я сама жарила.
После еды мы дружно вымыли посуду и прибрали на кухне. Я почувствовал непреодолимое желание притулиться, где попало, и хотя бы на несколько минут закрыть глаза.
- Пошли, посмотрим телек?
- Пошли.
В довольно большой комнате мы присели на диван, и через минуту я отключился. Сквозь дрему почувствовал, что кто-то снимает с меня кроссовки и укладывает ноги вдоль дивана. После этого меня снова поглотила теплая чернота.
Проснулся я от резкого звонка старого вэфовского телефона. Сев на диван и покрутив головой, тупо уставился в пол. В это время из соседней комнаты выскочила Зина и сорвала трубку.
- Алло! Кто это? Да, он здесь. Сейчас позову. Саша, это тебя. Мужской голос.
Я взял трубку и услышал голос брата.
- Санька, ты где? На работу собираешься? У нас полно заказов! Мама дала мне этот номер. Я по случаю у вас на даче. Дай адрес и жди. Сейчас за тобой заеду.
- Что случилось? Это кто был?
- Да это брат. На работу пора. Давай попьем кофе.
На кухне под краном настоящего водопровода с удовольствием сполоснул лицо, распрощавшись с остатками глубокого сна. Зина протянула мне желтое китайское полотенце.
- Сделать тебе яичницу с салом?
- Спасибо. Это было бы замечательно.
Когда я добрался до кофе с булкой и вареньем, в дверь веранды постучали.
- Это брат. Быстро он долетел.
На пороге кухни появился Боря. Из-за его плеча с любопытством выглядывала Зина. Её глаза лукаво поблескивали, а щеки заливал румянец.
- Привет! И как там наши дела на любовном фронте?
Зина тихонько рассмеялась.
- Боец сдался без боя и рухнул бездыханный в объятия Матфея.
- Это я виноват. Заставил его вчера отработать две смены.
- Издеваетесь. Насмехаетесь над маленькими. Бог любви вас покарает.
- Боря, давайте я налью вам кофе.
- Спасибо, Зиночка. Я только что от стола. Ведь не в последний раз, верно?
Было такое ощущение, что мы все были знакомы много лет. Я обратил внимание, что мой брат и наша новая знакомая удивительно подходят друг другу. Мне показалось, что они это тоже почувствовали. Допивая кофе, я невольно улыбался, глядя на них.
- Санька! Я никогда не видел у тебя такой глупой улыбки. Ты это чего?
- Да, ничего! Рад вас видеть, господа. Утро замечательное! Настроение отличное. Выспался прекрасно! Все! Полетели! До свидания, Зиночка. Прости, целоваться некогда.
- От вас дождешься!
- Можно я! За себя и за брата!
Зина не успела ничего ответить, как Боря приобнял её и расцеловал в обе щеки.
- До встречи!
Вечером Боря привез меня на дачу. На мой вопрос возвращается ли он в город, брат как-то смущенно пожал плечами.
- Уж не к Зиночке ты намылился?
- Да. Мы договорились встретиться. Ты не против?
- Во имя братской любви я готов на все! Пользуйтесь, гражданин начальник. И всяческих вам успехов. Зиночке привет.
- Спасибо, дорогой. Я передам.
Возле медкабинета двести десятой школы, сложив на рыхлом животе руки, стояла пожилая женщина. Вокруг неё скакала на одной ножке маленькая девчонка с крысиными хвостиками косичек.
- Там кто-то есть?
- Медсестра сейчас вернется. Она пошла поставить печать.
Через пару минут в коридоре раздался стук каблуков. В пыльном свете окон рекреации показался невысокий, стройный силуэт в белом халате с пышными вьющимися волосами.
- Вот ваша справка. До свидания.
- Спасибо. До свидания.
Девушка повернула ключик в замке и тряхнула кудряшками.
- Заходите, садитесь!
Я протянул ей тоненькую медкарту.
- Александр. Фруман. Десятый «б» класс. Раздевайтесь по пояс, вставайте на весы. Шестьдесят восемь. Спасибо. Теперь рост. Да, я вижу.
Она аккуратно записала в журнал «все, что нужно» и повернулась ко мне. Карие глаза под темными бровями в окружении светло каштановых кудрей распахнулись столь неожиданно, что я смутился.
- Меня зовут Фрида Семеновна. Семеновна, Самуиловна, как вам больше нравится. Можно просто Фрида. Я вас старше ровно на полгода. Вы из триста двадцать восьмой. Мне о вас тетя рассказывала. Она у вас работала медсестрой.
Теперь она покраснела и отвела глаза.
- Да. У меня богатое прошлое. Так я пошел? Или вас подождать? В коридоре больше никого нет.
Из школы мы вышли вместе и, посоветовавшись, отправились в кафе. Мне еще предстояло сегодня работать, поэтому я заказал жаркое и кофе с яблочным пирогом. Фрида ограничилась мороженым и соком.
- Саша, а вы не хотите пойти в кино?
- Хочу, но не могу. Через полтора часа я должен быть на работе. До неё еще добираться минут сорок.
- А где вы работаете?
- Собираю компьютеры.
- Вы хорошо разбираетесь в компьютерах? А в чем ещё?
- Может перейдем на «ты»? Я во многом разбираюсь.
- Да, я знаю.
Она опять густо покраснела и опустила глаза.
Постепенно мы разговорились. Выяснилось, что Фрида в этом году закончила медучилище, что её родители в разводе, она ухаживает за пожилым отцом, а старший брат, под опекой которого она росла, недавно уехал в Израиль по программе «Села». Живут они с отцом в новом доме в двухкомнатной квартире на Васильевском острове. Под разговоры мы незаметно добрались до «Приморской». Выйдя на платформу я машинально взглянул на часы.
- Саша, ты езжай на работу, а то опоздаешь.
- Ничего. Я успею. Пошли!
От станции до дома Фриды было минут десять ходьбы. Я неожиданно для себя тоже разговорился. Даже руками стал размахивать. Про учебу, про компьютеры, про уроки пения. Мы вспомнили свои детские сады, дачи и пионерские лагеря. «Ну, ты и разболтался», - подумал я.
В парадной девятиэтажки было сумрачно и прохладно. Мы остановились возле лифта, и Фрида протянула мне руку. Мягко сжав её ладошку, левой рукой я обнял кудрявый затылок и как можно нежней поцеловал пухлые губы. «А целоваться мы не умеем!» - с восторгом подумал я.
- Я не прощаюсь, ладно?
- Ладно. Ты мне позвонишь?
Тут до меня дошло, что мы не обменялись телефонами. Это упущение было немедленно исправлено. Второй, прощальный поцелуй был, как мне показалось, намного качественней.
- Все! Я пошла, а то ты опоздаешь.
Неожиданно она рассмеялась.
- У тебя такая смешная улыбка!
Встав на носочки, она вдруг крепко обняла меня, расцеловала в щеки, потом, звонко чмокнув в губы, развернулась и нырнула в открывшийся лифт.
- Пока, Сашенька!
По телефону мы договорились поехать в ближайшее воскресенье купаться на Разлив. Боря с Зиной должны были забрать нас утром возле метро «Черная Речка». Мы встретились с Фридой у эскалатора и дошли до Приморского проспекта. Вскоре подкатили Борина «девятка» и мы отправились в путь. Девушки познакомились, Зина по просьбе Бори пересела на заднее сидение, а я водрузился рядом с ним. Боря внимательно следил за дорогой, приговаривая: «Я в машине не шучу, скорость соблюдаю, не спеша рулем верчу, ямки объезжаю».
- Между прочим, Фридочка, у нас у всех есть партийные клички. Я, например, Жора, Санька у нас – Миша, Зиночка – Маша. А вы хотите быть Эллочкой?
- Людоедкой? А зачем?
- А на всякий случай. По восточной традиции у человека должно быть несколько имен. Наверное, для отвода дурного глаза. Вдруг нам тоже нужно будет дурной глаз отвести.
- А можно я буду Дашей?
- Отлично! Итак, Даша, расскажите нам, что вы приготовили на наш сабантуй?
- Ой, Жора! Все и не припомнить. Миша, помоги мне.
Под этот непринужденный треп мы довольно быстро доехали до Разлива, свернули на Шалаш Ленина и через пять минут въехали по едва заметной колее в прибрежный кустарник. Пока девочки расстилали одеяло и выносили сумки с едой, Боря достал из-под наших кресел свернутые пиджаки, один из которых протянул мне. Сквозь ткань тяжелого свертка я почувствовал длинное дуло пистолета. Боря, не глядя на меня, прикрыл номера машины кусками промасленной мешковины.
- Береженого бог бережет.
- А почему ты мне не сказал? У меня свой есть.
- Я знаю. Мне Иваныч его предлагал, но я отказался в твою пользу. Эти с глушителями. Висят на пиджаках слева. На всякий случай. Купаемся парами по очереди. Далеко не заплывай.
- А почему мы на общий пляж не пошли?
- Здесь с пушками безопасней, чем там с кулаками. Ладно. Будем надеяться, что все пройдет нормально.
Августовское солнце грело скуповато, и мы решили сначала поиграть в волейбол, чтобы появилось желание лезть в воду. Раздевшись, наши девушки внимательно оглядели друг дружку и, видимо, остались вполне довольны. У обеих были такие фигуры, что Play boy мог спокойно приглашать их на съемки. Мы с Борей переглянулись и синхронно хмыкнули. Первыми в воду залезли мы с Фридой. Нас «послали на разведку». Разведка оказалась веселой и мокрой. С брызгами, нырянием и объятиями. Примерно в том же духе прошло купание старших. Потом мы устроили пир, потом опять купались и играли в волейбол, потом опять пировали и, наконец, засобирались домой. Собрав и уложив в машину вещи, мы с Борей накинули пиджаки и пошли по туристской традиции осмотреть в последний раз место пикника. Когда мы вплотную приблизились к машине, с заднего сидения неожиданно выскочила Зина и выкинула между нами руку с большим никелированным револьвером.
- Жора, обернись! Стоять суки!
Мы повернулись и увидели тихо приближавшихся к нам четырех парней. У двух из них в руках были бейсбольные биты. Мгновенно в наших руках оказались взведенные пистолеты. Борино лицо пошло пятнами и приобрело знакомое придурковатое выражение.
- Мужики! Вы чо? Заблудились? Так мы вас можем подвезти. В багажнике на вас места хватит. Ну-ка быстренько разделись, сложили вещички в кучку, отошли назад на два шага и легли на пузо, руки на голову. Тридцать пять секунд, отбой! Отбой, бля! Или каждому по две дырки и безымянная могила! Вот так! Молодцы! Жопой вверх, башкой к дороге, руки сцепить за спиной! Маша, ленту.
Мельком взглянув на машину, я заметил, что Фрида убирает в сумочку маленький фотоаппарат.
- Держи их на мушке.
Боря быстро обмотал оболтусам ноги и руки. Перед этим он достал из кармана пиджака матерчатые перчатки. Потом он сгреб и внимательно осмотрел их шмотки. Из одного из карманов выпало удостоверение сержанта милиции. Он показал мне раскрытые корочки и подождал, пока я не кивну. После этого Боря зашел по колено в воду и, размахнувшись, забросил быстро свернутые в узел пожитки. Плюхнувшись в воду, узел распустился и его содержимое прямо на глазах начало исчезать с поверхности озера. Мы забрались в машину и на выезде увидели красный Жигуленок. Боря выскочил из машины, каким-то хитрым ударом открыл его капот и вытащил из двигателя пучок проводов распределителя. Захлопнув капот, он так же ловко открыл багажник и неожиданно достал оттуда два дробовика. Повозившись с ними минут пять, он положил их обратно, захлопнул крышку и бегом вернулся к нам.
- Порядок. Теперь погнали. А ребята были серьезные. Нам крупно повезло, что все обошлось. Во всяком случае, пока. Зина ты – герой! У нас в запасе минут двадцать. Это минимум. Но все равно нужно медленно поспешать. И пойдемка другим путем. Как говорил один кудряво лысоватый товарищ.
Мы не выехали на Приморское шоссе, а свернули по щербатому асфальту в сторону станции Александровская. Возле Горской выбрались на КАД и долетели до Выборгского шоссе. Вскоре Боря высадил нас с Фридой возле метро Лесная.
- Ну, пока, ребятки. Фридочка, ты в порядке? Жду фотографий.
Я позвонил маме, сообщил, что мы уже в городе, что вернусь нескоро, а Фрида позвонила домой и поговорила с отцом.
- Папа ждет нас с пирогами. Он умеет прекрасно готовить. Вообще у него золотые руки. Он электронщик, или электрик. Я в этом не очень разбираюсь. Но приемник и магнитофон у нас самодельные. Телевизор он тоже переделал как-то по-своему.
- Тогда мы с ним почти коллеги.
Дверь нам открыл невысокий, пожилой человек.
- Проходите. Очень приятно. Самуил Моисеевич.
- Саша.
Рукопожатие оказалось неожиданно сильным.
- Ребятки, я вас покидаю. Меня Фаина пригласила на день рождения. Угощайтесь и чувствуйте себя как дома.
Тут я обратил внимание на его костюм и нарядный галстук. Он помахал нам из проема двери и пошел к лифту. Фрида закрыла дверь, обняла мою шею и положила голову мне на грудь. Я поднял её на руки и понес в спальню.
- Ну, как ты себя чувствуешь?
Мы пили кофе с молоком из огромных кружек и наслаждались яблочным пирогом.
- Хорошо. Спасибо тебе. Все нормально.
- Не болит?
- Нет. Не волнуйся. Ты ведь меня подготовил. Всю зацеловал. Хорошо, что я подмышки побрила.
- Есть категория мужчин, которые терпеть не могут бритых подмышек. Их заводит как раз повышенная волосатость. Как-то я слышал еще такой перл – «если у тебя не волосатые ноги, значит ты не еврейка». Я бы добавил «не армянка и не грузинка». Простыня отстиралась?
- Да, конечно.
- Я пойду её как следует выжму, а ты прогладь сразу утюгом, чтобы папу не смущать.
- Ладушки.
В последний день августа Боря отменил работу, и мы с ним устроили дома маленький холостяцкий сабантуй. Завершение «летней страды». Чокнулись рюмками с виноградным соком и пожелали всем хорошим людям доброго здоровья. Мама еще не вернулась, и мы никуда не спешили. Эх, если бы еще завтра не нужно было идти в школу!
- Знаешь, Санек, ведь тех четверых бандюков завалили.
- Каким образом?
- Они приехали на стрелку, началась стрельба, а дробовики отказали. Их и перебили. У остальных двоих была примитивная переделанная травматика.
- А что случилось с дробовиками?
Боря широко улыбнулся и сделал глуповатое лицо.
- Бойки оказались подломаны. За оружием ухаживать надо. Проверять регулярно.
- Откуда ты все это узнал?
- У меня пару лет тому назад появился друг. Инженер-электронщик. Капитан КГБ. Познакомились мы с ним в магазине электротоваров. Он оказался выпускником твоего Льва Натановича. Золотой медалист, между прочим. Отличный и очень толковый мужик. Курирует узлы связи всего Северо-запада. Я ему с компьютерами помогаю, а он меня иногда информирует в особых случаях. Помнишь этого мусорного сержанта с Разлива? Он его знает. Тот со своими бандюками крышевал Сестрорецкий район. А по пляжам они подлавливали молодые пары, избивали и насиловали. Такая у них была развлекуха. Отморозки, словом. Кстати, ну-ка запомни его данные. На всякий случай. Он протянул мне бумажку с данными капитана, включая домашний и рабочий телефоны. Я с минуту смотрел на записку, а когда кивнул, Боря достал зажигалку и поднес тонкий огонек к листочку.
- Ты понимаешь, что рабочий телефон на абсолютно крайний случай. По коду типа «Дядя Костя, мне нужна помощь с компом» и «У вас дяди Кости нет? Извините, я не туда попал». А он уже сам перезвонит, когда сможет.
- Интересно! Прямо детектив.
- Время сейчас детективное. Нужно было два года тому назад уезжать. В Штаты, Израиль, Канаду, куда угодно.
- Так еще не вечер.
- Еще не вечер, но уже и не утро. Будем думать. Я маму давно уговариваю, но пока она и слышать не хочет. Теперь встает вопрос о Зинке, да и Фриде тоже, как я понимаю. Я вижу, что у вас все серьезно, а это дорогого стоит. Она отличная девчонка. Тебе нужно окончить школу, потом, если понадобится, я разберусь с твоей армией, и можно собираться в дорогу. Где-то с января начинай уговаривать маму, Фриду и её отца. Маню уговаривать не нужно. Она – как пионер. С Зиной я, наверное, распишусь. У неё все кошерно со стороны матери, и больших проблем не должно быть.
- Ты думаешь об Израиле?
- Скорее всего, туда. Мы это еще обсудим.
Десятый «б» встретил меня неожиданно приветливо. Я обнаружил, что примерно у трети класса имелась генетическая связь с «избранным народом», равно как и у большинства учителей. К титульной нации не относились только учитель физкультуры и учитель истории, Василий Александрович, «Васейсаныч», бывший также директором школы . Общим у них было то, что иногда они появлялись на уроке в явном подпитии. Вскоре я заметил, что в школе довольно много агрессивной шпаны из седьмых и восьмых классах. На Куракиной Даче обстановка была поспокойней. Отношение к учебе в классе было серьезным, что меня вполне устраивало. На уроках было тихо, английский у многих был не хуже, чем у лучших учеников 328-й. Верховодили в классе несколько спортивного склада ребят – отличников. Правда, среди них выделялся один троечник Славик Маликашин. Своеобразный, довольно добродушный детина по прозвищу Жираф. Его длинная шея, характерное строение губ, подбородка, носа и наклон корпуса с добавлением покачиваний при ходьбе до смешного соответствовали кличке. У Славика были какие-то свои отношения со школьной шпаной, и нас, его приятелей, они не трогали. Во всяком случае осенью я только иногда ловил на себе недоброжелательные взгляды, напоминавшие глаза стервятников. По возможности соблюдая с Фридой конспирацию, я старался как можно больше свободного времени вертеться возле медкабинета. На всякий случай мы с Борей придумали и сварганили «тревожную кнопку». Миниатюрный моночастотный передатчик и малюсенький приемник на минибатарейках. Срабатывание приемника вызывало вибрацию и легкое жужжание электромагнитика, что ощущалось, если приемник был в брючном кармане. Я вручил передатчик Фриде и объяснил, как им пользоваться.
Сентябрь и октябрь… Продолжение »